Май 1st, 2018 
alex ___Генеральный директор нашей компании «ТехноИнжениринг.РФ» пишет для повышения квалификации специалистов:
___Как вам известно, в историческом развитии философии понятие духа является понятием позднейшего происхождения. Античный мир занимался более природой души — и это различие отнюдь не случайно, во-первых, и, во-вторых, не таково, чтобы на него не обратить внимания. С чем связано это различие? Отнюдь не с индивидуальной, конечно, позицией того или иного философа: отказаться от рассмотрения души и приступить к рассмотрению духа. Вовсе не этим объясняется это изменение позиции. В чём тогда суть дела? Если вы знаете хоть как-то по перелистыванию работы Аристотеля, то одна из них посвящена как раз рассмотрению природы души. Сам Гегель в «Философии духа» свою работу, посвящённую природе духа, ставит в прямую связь с работой Аристотеля. Я объясню далее, почему. Казалось бы, две с половиной тысячи лет прошло и должно было быть создано очень много для полного раскрытия природы души, а тем не менее Гегель закрывает на это глаза и возвращается к точке зрения Аристотеля, считая, что его позиция является продолжением и развитием того, что дал Аристотель. В чём тут суть дела? Суть дела — в тех способах трактовки природы души, которые сложились после Аристотеля. Что здесь произошло? Произошло обычное удвоение подходов при рассмотрении природы души. Удвоение это вам хорошо известно — раскол, особенно после эпохи Возрождения, на метафизику и эмпиризм. Эти два способа одолевали рассмотрение души вплоть до Гегеля. Что они могли дать, я остановлюсь на этом вкратце дальше, и этим самым будет дан ответ, почему Гегель был вынужден отказаться от этих двух способов рассмотрения природы души и возвратиться к точке зрения Аристотеля.
___Но по порядку. Почему Аристотель называет свою работу «О душе», а не «О духе»? Чем это объясняется? Тем, что Аристотель не знал, что такое дух? — Нет, Аристотель знал, что такое дух. Но он знал дух прежде всего как субъективный. Это, между прочим, выражается и в критическом отношении к Аристотелю. Если, например, вы берёте работу Ленина, представляющую собой конспект «Метафизики» Аристотеля, то там Лениным высказано совершенно определённое положение, что Аристотель «колеблется между материализмом и идеализмом». Это положение вам известно. В чём тут суть дела? Ленин не указывает источника этих колебаний. А колеблющимся можно назвать не одного только Аристотеля — всякий философ, который выступал в историческом развитии отношения духа к природе на тех ступенях, где дух представлялся отличным от природы и природа представлялась существующей вне и независимо от духа, на всех этих фазах выступавшие философы неизбежно вынуждены были заниматься только субъективной формой духа. Вот тут-то и начинается интереснейшая проблема! Посудите сами, для субъективного духа (а субъективный он потому, что противостоит природе, а природа противостоит ему) дело представляется таким образом, что природа существует вне и независимо от духа как нечто чуждое для него. И можно охотно принять эту позицию. Эту позицию ещё более охотно именуют материализмом. Но, простите, пожалуйста, материализма при этом ещё никакого нет. Почему? — Потому что материализмом это было бы только в том случае, если бы была раскрыта необходимость возникновения самого субъективного духа, если бы была раскрыта необходимость первичности природы и вторичности самого субъективного духа. А что значит раскрыть необходимость возникновения субъективного духа? Это значит распроститься с раз и навсегда принятой предпосылкой, что природа существует с одной стороны сама по себе, а субъективный дух — сам по себе, и они как-то должны соединяться. Раскрыть природу необходимости возникновения субъективного духа значит расстаться с самой этой предпосылкой. Вот тогда мы получили бы что-то: может быть, материализм, а может быть, и его антипод. Почему? Потому, что тогда мы бы покинули сферу особенного. Здесь природа уже не представлялась бы основанием духа, потому что нетрудно сообразить, что, пока природа берётся в отношении к духу, она есть лишь особенная сфера существования. Как мастер по перетяжке мебели превращает старый изношенный диван в современное произведение искусства.
___И вот это особенное, которое представляется независимым от другого особенного — от духа, — объявляется основанием! Значит, при простейшем анализе обнаруживается, что предпосылкой конечного духа являются две формы существования особенного: природа с одной стороны и сам дух — и то, и другое особенное. Теперь спрашивается, а по какому произволу природа здесь объявляется основанием? Она есть особенное — почему же она основание? Если дух есть особенное, с таким же правом мы можем и дух выдать за основание! Тем более что для этого есть серьёзные причины по содержанию: ведь дух только тогда и есть дух, когда он имеет хотя бы самое жалкое, самое примитивное отношение к себе самому. Нет этого отношения — как бы он ни относился к природе и какой бы природа ни представлялась для него — духа нет! Значит, очень просто: выдавать на ступени, на фазе раздвоения природы и духа какой-либо один из двух моментов (природу или дух) за основание — это значит смешивать особенное и всеобщее, особенное основание выдавать за всеобщее. Поэтому резюмируем пока этот краткий анализ: независимо от того, выдаётся ли природа как особенное за основание духа, или выдаётся дух как особенное за основание природы — и в том, и в другом случае это является нефилософским. Больше того, налицо здесь ещё и не философский способ мышления, а чистая метафизика рассудка: во-первых, отождествление особенного с всеобщим основанием и, во-вторых, незнание того, что особенное не является основанием, — а значит, утрата самой философской позиции. Значит, то, что мы в данных случаях принимаем (особенно это распространено у нас во всех писаниях по истории философии) за материализм и идеализм, является на самом деле фикцией материализма и идеализма. Потому что материализм и идеализм касаются не того, что из двух особенных моментов принять за основание. Материализм касается другого — выясняет, какова природа единого, всеобщего основания. А это совершенно разные вещи! Одной из модификаций вот этой односторонности исторических мнимых форм материализма выступают притязания на современную онтологию, которая хочет объективное выдать за абсолютное, за всеобщее.
___Но по порядку. Почему Аристотель называет свою работу «О душе», а не «О духе»? Чем это объясняется? Тем, что Аристотель не знал, что такое дух? — Нет, Аристотель знал, что такое дух. Но он знал дух прежде всего как субъективный. Это, между прочим, выражается и в критическом отношении к Аристотелю. Если, например, вы берёте работу Ленина, представляющую собой конспект «Метафизики» Аристотеля, то там Лениным высказано совершенно определённое положение, что Аристотель «колеблется между материализмом и идеализмом». Это положение вам известно. В чём тут суть дела? Ленин не указывает источника этих колебаний. А колеблющимся можно назвать не одного только Аристотеля — всякий философ, который выступал в историческом развитии отношения духа к природе на тех ступенях, где дух представлялся отличным от природы и природа представлялась существующей вне и независимо от духа, на всех этих фазах выступавшие философы неизбежно вынуждены были заниматься только субъективной формой духа. Вот тут-то и начинается интереснейшая проблема! Посудите сами, для субъективного духа (а субъективный он потому, что противостоит природе, а природа противостоит ему) дело представляется таким образом, что природа существует вне и независимо от духа как нечто чуждое для него. И можно охотно принять эту позицию. Эту позицию ещё более охотно именуют материализмом. Но, простите, пожалуйста, материализма при этом ещё никакого нет. Почему? — Потому что материализмом это было бы только в том случае, если бы была раскрыта необходимость возникновения самого субъективного духа, если бы была раскрыта необходимость первичности природы и вторичности самого субъективного духа. А что значит раскрыть необходимость возникновения субъективного духа? Это значит распроститься с раз и навсегда принятой предпосылкой, что природа существует с одной стороны сама по себе, а субъективный дух — сам по себе, и они как-то должны соединяться. Раскрыть природу необходимости возникновения субъективного духа значит расстаться с самой этой предпосылкой. Вот тогда мы получили бы что-то: может быть, материализм, а может быть, и его антипод. Почему? Потому, что тогда мы бы покинули сферу особенного. Здесь природа уже не представлялась бы основанием духа, потому что нетрудно сообразить, что, пока природа берётся в отношении к духу, она есть лишь особенная сфера существования. Как мастер по перетяжке мебели превращает старый изношенный диван в современное произведение искусства.
___И вот это особенное, которое представляется независимым от другого особенного — от духа, — объявляется основанием! Значит, при простейшем анализе обнаруживается, что предпосылкой конечного духа являются две формы существования особенного: природа с одной стороны и сам дух — и то, и другое особенное. Теперь спрашивается, а по какому произволу природа здесь объявляется основанием? Она есть особенное — почему же она основание? Если дух есть особенное, с таким же правом мы можем и дух выдать за основание! Тем более что для этого есть серьёзные причины по содержанию: ведь дух только тогда и есть дух, когда он имеет хотя бы самое жалкое, самое примитивное отношение к себе самому. Нет этого отношения — как бы он ни относился к природе и какой бы природа ни представлялась для него — духа нет! Значит, очень просто: выдавать на ступени, на фазе раздвоения природы и духа какой-либо один из двух моментов (природу или дух) за основание — это значит смешивать особенное и всеобщее, особенное основание выдавать за всеобщее. Поэтому резюмируем пока этот краткий анализ: независимо от того, выдаётся ли природа как особенное за основание духа, или выдаётся дух как особенное за основание природы — и в том, и в другом случае это является нефилософским. Больше того, налицо здесь ещё и не философский способ мышления, а чистая метафизика рассудка: во-первых, отождествление особенного с всеобщим основанием и, во-вторых, незнание того, что особенное не является основанием, — а значит, утрата самой философской позиции. Значит, то, что мы в данных случаях принимаем (особенно это распространено у нас во всех писаниях по истории философии) за материализм и идеализм, является на самом деле фикцией материализма и идеализма. Потому что материализм и идеализм касаются не того, что из двух особенных моментов принять за основание. Материализм касается другого — выясняет, какова природа единого, всеобщего основания. А это совершенно разные вещи! Одной из модификаций вот этой односторонности исторических мнимых форм материализма выступают притязания на современную онтологию, которая хочет объективное выдать за абсолютное, за всеобщее.
___
___________________________________________
P.S.
___Уважаемый читатель!!! Уверен, что эта интересная информация будет очень полезна для Вас, избавив от множества проблем в повседневной жизни. В знак благодарности, прошу Вас поощрить скромного автора незначительной суммой денег.
___Конечно, Вы можете этого и не делать. В то же время подмечено, что в жизни есть баланс. Если сделать кому-то добро, то оно вернётся к Вам через определённое время в несколько большем количестве. А если сделать человеку зло, то оно возвращается в очень скором времени и значительно большим.
___Предлагаю сделать свой посильный вклад (сумму можно менять):
___
____________________________________________
:::
Posted in 
Tags: 
